Когда вещи жили долго.

В самом центре Мюнхена, в двухстах метрах от Мариенплац, расположен магазин «Manufactum» (дословно «сделанное руками»). По необычности ассортимента он может также именоваться модным ныне словом «Artefactum», а равно и «Zeitmaschine».

Причем «машина времени» не в смысле Макаревича, а почти в буквальном. В магазине продают вещи, сделанные один к одному к образцам полувековой давности. Я был поражен, когда увидел молоточек с бронзовой ручкой, внутри которой набор отверток, подаренный мне дедушкой на мое семилетие — в аккурат пятьдесят лет назад.

Из чуть более зрелого возраста мне запомнился «Рюкзак «Пионерский», что из магазина «Спорттовары» по 7 руб. — из зеленого брезента с кожаными ремешками, фибровые чемоданчики, в старые времена использовавшиеся в качестве портфеля, а равно кухонная утварь — тоже старорежимная, включающая в себя даже родимые граненые стаканы

Сразу захотелось в комплект со стаканом купить портвейн «Три семерки» и отправиться с ним в кафе «Парадное».

Иные посетители, возможно, ностальгировали при виде каких-то других вещей. Товарный ассортимент был довольно обширен, включая и телефонные аппараты с диском, и электрофурнитуру (добротную, не нынешний турецкий сор и дрязг), и одежду, и канцтовары, и инструменты, и садовую утварь, и харч в старинном стиле, и еще много чего.

Можно было бы предположить, что пожилые люди ходят туда, как в музей — вспомнить детство, однако этому противоречат два обстоятельства.

Во-первых, я лично наблюдал работающие кассы — даже с небольшой, но очередью. Что не сообразуется с предположением о чисто музейном режиме — пришел, посмотрел и ушел.

Во-вторых, для музея (к тому же не берущего денег за вход) сеть магазинов «Manufactum» уж слишком долгоживущая — с 1998 г. Причем магазины есть, кроме Мюнхена, в Кельне, Берлине, Франкфурте-на-Майне, Гамбурге usw., т. е. по всей Германии с южных гор до северных морей — и готовится открытие новых. Плюс к тому онлайн-магазины в Австрии и Швейцарии. Для музея гешефт слишком широкозахватный и прибыльный.

Можно было бы объяснить такой коммерческий успех тем, что у богатых свои причуды и прихоти

Немцы (а равно и швейцары, и — хотя и в чуть меньшей степени — австрияки) народ довольно зажиточный. Та же мюнхенская Динерштрассе, где расположен магазин — это своего рода «золотая миля», рядом с ней находится местный елисеевский гастроном и всякие подобные заведения. Расположение магазинов в других городах тоже вполне козырное. То есть грамотно поставленная торговля дорогими предметами роскоши тоже может приносить прибыль.

Все бы так, но тут случилось неожиданное открытие. Марсель — город колоритный, но при этом откровенно небогатый по сравнению с Мюнхеном и Штутгартом. Уж точно не Париж. При этом центральная улица Канебьер была буржуазной и фешенебельной лет сто назад. Максимум — пятьдесят. Сейчас большая ее часть является арабской, где бушует марокканский уличный рынок. Живописно, грязно и совсем не козырно. Тем не менее в одном из переулков в этой части Канебьер также открылся магазин сходной специализации — разве что труба пониже и дым пожиже. Тут уж никак не объяснишь появление магазина панскими вытребеньками. Дело в чем-то ином.

Разгадка — в лозунге торгового дома «Manufactum». Обыкновенно лозунги коммерческих структур бывают крайне бессодержательны, но тут случай редкого исключения. Лозунг гласит: «Es gibt sie noch, die guten Dinge» — «Еще бывают добротные вещи». Или в переводе на суржик «Маешь вещь».

Эксплуатируется утомленность человека бесконечной потребительской гонкой, доходящей порой уже до совершенного абсурда — вроде беспрестанно выпускаемой новой модели ифона, после чего старый ифон устаревает не только морально, но и физически — другие разъемы, новое программное обеспечение, надо платить по новой, после чего через полгода-год цикл повторяется. Конечно, Стив Джобс и его наследники довели это дело до неслыханного совершенства, покойник был гений в том числе и по перманентному выкачиванию денег из клиента, да к тому же сама индустрия гаджетов так устроена, чтобы держать потребителя на крючке, постоянно внушая ему новые потребности и заставляя все время обновлять используемые изделия.

Гаджеты и Стив Джобс — это вершина, но ведь в общем-то вся современная индустрия ширпотреба работает так.

Тогда как «Manufactum» есть попытка — и даже небезуспешная — на маленьком пятачке воссоздать реакционную утопию, тот образ вчерашнего мира, в котором вещи жили долго

Сразу отметим, что утопия — не значит парадиз. Тоскуя по раньшему времени, когда не было непрекращающейся гонки за новизной вещей, не следует забывать, что оборотной стороной вещного долгожительства была изрядная дороговизна.

Когда «рюкзак пионерский», стоивший 7 рублей, теперь стоит 70 евро, нужно понимать, что в советском масштабе цен 70-х годов 7 рублей — это было не так уж и мало. Доходы тоже не зашкаливали, и «Manufactum» наглядно демонстрирует, что в мире, где вещи долговечны и добротны, они и стоят весьма дорого. Принципиально иная модель по сравнению с нынешним миром эфемерного ширпотреба.

Тем более, что если пойти дальше в стародумстве, тогда уж можно ориентироваться на средневековье, когда вещи жили вообще немыслимо долго. Не то что домашняя утварь — носильное платье передавалось из поколения в поколение. Да что там средневековье — в советском быту такая долгоиграющая модель дожила до 60-70-х гг. Еще не совсем старые люди это помнят.

Удовольствие это не всем доставляло, и решительная западническая революция конца 80-х годов прошлого века, когда граждане захотели, чтобы и них, как на Западе, все преизбыточествовало дешевым ширпотребом, объяснятся, наряду с прочим, и неприятием старой модели. Не в средние века, чай, живем — думали граждане.

Но образ мира, где вещи жили долго, оказался не вовсе похороненным. Более того — ожил на том самом Западе, где, казалось бы, буйство дешевого ширпотреба навсегда покончило с реакционными идиллиями, а равно утопиями. Вместо того утопии живут и даже приносят коммерческую прибыль.

Путем сложносочиненных размышлений можно, конечно, прийти к тому суждению, «что не может дюжина червей бесконечно изгрызать одно и то же яблоко; что если земной шар ограничен, то ограничены и его пространства и его ресурсы, и не может на нем осуществляться бесконечный, безграничный прогресс, вдолбленный нам в голову мечтателями Просвещения».

Долговечность быта есть какая-никакая, но все-таки альтернатива бесконечному потреблению конечного ресурса

Но вряд ли все посетители магазинов «Manufactum» заходят в своих рассуждениях так далеко.

Есть более фундаментальная причина привлекательности долговечного быта. Она — на той же линии, что и любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам. Конечно, сниженная, быт — он всегда приземленный, но выясняется, что комод, шкаф, набор бокалов, с которыми ты прожил всю жизнь, которые достались тебе от родителей и, Бог даст, достанутся твоим детям, дают очень важное ощущение устойчивости бытия. В нашем неустойчивом мире — ценное сугубо и трегубо. Ощущение, которое калейдоскоп стандартизированного ширпотреба дать не может. Отсюда и тяга к долговечным вещам даже при их естественной дороговизне.

В сущности, ностальгия по прежней модели потребления. Но ведь и советская ностальгия имеет ту же природу

Если почистить ее от восхвалений т. Сталина, Госплана и парткомов — ведь это далеко не так светло и приятно, как нервированным людям кажется, — то в сухом остатке мы обнаружим то же самое, что и в просвещенной Европе. Тоску по временам, когда вещи жили долго, символизируя собой общую устойчивость бытия.

«Совков», они же «ватники», и бундесбюргеров многое разделяет, но утомление от глобального капитализма роднит их гораздо больше, чем нам тут подбрасывают.