Фазир Муалим. Между двух зеркал

Я написал себе биографию. Это давно замечено и не мной, что прошлое зависит от сегодняшнего. Сегодня моя творческая биография будет такой. Не знаю, примете ли.
«Имя мне дали – Фазир. Родился в Дагестане, в селе Цнал, в горах, в типичной для того времени и тех мест крестьянской семье, где мама – колхозница и ковровщица, а отец – рабочий по городам, месяц тут, месяц там. Отсюда, если по логике, у меня должно было бы быть двойственное отношение к Дому: создавать его и в то же время избегать. Но отношение моё однозначно: желание Дома, желание Комнаты; кружиться и уходить, но всегда возвращаться.

Возможно, это связано с тем, что самые сильные впечатления из детства – домашние сумрачные вечера при керосиновой лампе. Когда ткать уже сестрам было не видно, а спать еще рано, и всей большой семьей рассаживались вдоль стен в каминной (или в «огневой», как она называлась), рассказывали сказки или – реже – разыгрывали сценки и пели песни.
Когда мне было 9 лет, мы переехали в город, в Махачкалу. Там я впервые, если и не понял, но уже почувствовал «тоску по родине». Оказавшись в русскоговорящей среде, я сильнее оторвался от мира, и захотелось создавать свои миры.

Писать я начал до того, как научился языку. Вероятно, из детской зависти: все, мол, говорят, и так красиво и свободно, а я… Я три года молчал, прежде чем заговорить на русском. И пока молчал – думал и сочинял.

Я расскажу тебе про
Тайну мою и грусть.
К окну подойди, открой:
Молнии бьют и гром
Громыхает? – пусть, пусть!
В слепящую тьму вглядись:
Это и есть жизнь.
…столько веков лежали
На дне сундука скрижали,
Тайнопись – нам двоим…
С именем твоим,
Заворожён,
Я погружаюсь в сон,
а-А-арон…
Так ли всё это? Полноте!
Ну и дела плохи:
Ни грома и ни молнии –
Сполохи.
В склеп или в грот – в гроб!
Ох, навязали игру:
На тебе, на. А-а-а!
В тело ввернули ребро.
Не беспокойся, бро:
Я не сойду с ума
И весь не умру.
*   *   *
В тоске неизбывной, дикой
Вставал и ложился с книгой.
Той, что вложил мне в грудь.
Здравствуй, Арон, здравствуй!
Будь не устами – яством:
Телом и кровью будь.
Evening, Aron, evening!
В Москве зачастили ливни –
Я засобрался в путь.
Не век же стоять мы будем
На-а-а-а-а
перепутье.
Сдвинемся как-нибудь.
*   *   *
Когда ночью лежишь на пригорке,
и смотришь в небо,
и звезды перебираешь,
тогда понимаешь, или даже видишь,
как много на свете тебя.
Тогда понимаешь и чувствуешь,
как много судеб на свете.
И каждая судьба – страшная,
каждая – бессмысленная.
Всех не охватишь и не изменишь,
не осилишь.
Я бы хотел, чтобы в мире
остались два человека.
А потом объявился бы третий,
и я бы следил за его судьбой.
Ночью. Лежа на пригорке.
И в этом и был бы смысл его жизни –
да-да, его, а не моей –

до утра.

* * *
От Александровского сада
До Александровского парка,
Собрав стихи – вот всё, что надо, –
Я выхожу свой путь оплакать.

И горит мой посох
То в шипах, то в розах,
Я иду с ним пО свету по слезам и пОсуху.

От Александровского парка
До Александровского сада
Мир, словно келья или дарга,
Весь окроплён зерном граната.

Прикоснись руками –
То дитя, то камень,
То хрустальный идол в оконной раме.

От Александровского рая
До Александровского ада
Там жили две соседки: Рая –
Одна из них, другая – Ада.

Дин! дин!
Ааааавгустинннн!
Всё прошло, прошло, прошло…
Что прошло, то – мухлухо…
Мухлуло… мух…цвело…
На Сухо-
Ммммммиммммммммммммммммммм
мосту.
* * *
Мы – не врем. Слова – врут нам.
Что на них слаться!
Слышишь, вода дышит под грунтом –
Ищет прорваться.

Брело-колобродило.
Слово обезводело.

Кто-то теперь к новым истокам
Путь пролагает?
В-о-о-т идёт медленно, долго
Эра другая.

Со-ле-ле, си-ле-ло.
Слово обессилело.

Клятву молчанья? – Руку! – Готово:
Экая малость…
Но – проиграл ведь битву со словом:
Слово прорвалось.