Трудно не согласиться с Патимат Гамзатовой, предполагавшей, что «нелегко быть дочерью известного и талантливого художника: соперничать, сравнивать, находиться в тени или под влиянием доминантной личности». Однако эти же обстоятельства можно расценивать как подарок судьбы, когда рядом есть мудрый учитель, который подскажет, поможет найти свой творческий почерк и развить его до мастерства, восхищающего любого, кто увидит результат кропотливого труда. Это в полной мере относится к дочери первой и пока единственной женщины златокузнеца Манабы Магомедовой – Лейле Изабакаровой.
Как художник Манаба сформировалась в Грузии, где она жила долгие годы. Ее маленькой девочкой в далеком 1935 году в Тбилиси привез дядя Расул Магомедов – реставратор старинного фаянса, фарфора, хорошо знавший толк в искусстве.
Жила ее семья в старой части этого огромного города. Красота Тбилиси поразила ее воображение – храмы, древние крепости, каменные жилые дома, украшенные старинным орнаментом, вид с балкона их жилья на Куру, панораму города, звуки уличной шарманки…
В десять лет она впервые взяла в руки штихель, а годами позже стала большим художником, профессиональным златокузнецом. В творческой атмосфере тбилисского дома супругов-художников Манабы Магомедовой и Кадыра Изабакарова родились две дочери — Лейла и Зейнаб.
К ним часто захаживали поэты, ученые, художники. Один из художников, увидев рисунок дошкольницы Лейлы со сложной групповой композицией, удивился характеру изображения и посоветовал Манабе обратить внимание на дарование дочери.
Лейла, ставшая на грузинский манер Лелико, закончила художественную школу, позже поступила в Тбилисскую академию художеств на факультет декоративно-прикладного искусства. Умным и внимательным наставником ее была Манаба, а ещё чуткие педагоги. Она из Тбилиси переехала с уже пожилыми родителями в 2000 году. Еще в прихожей, прямо с порога, начинается история, заключенная в нехитрые рамки. Рисунки, фотографии и уж совсем необычное – небольшие изделия из металла, покрытые эмалью, под стеклом и без.
Лейла тем временем ведет меня по прихожей, плавно переходящей в комнату; везде стены плотно увешаны свидетельствами ее жизни. — Смотрите, вот мой первый рисунок, который предсказал мое будущее. На обороте своей неокрепшей рукой четырехлетней девочки написала, – она бережно перевернула застекленную рамку, вот, видите: 1966 год.
Когда наставник мамы, народный художник СССР Ладо Гудиашвили увидел этот рисунок, посоветовал сохранить его. Вот я и сохранила. Грузия была и есть ее родина, где она родилась, там она получила первые уроки профессионального искусства. Но никогда не забывала свою праматерь – Дагестан.
С детских лет ей дороги кубачинские дома — один над другим, образцы прикладного искусства, украшающие гостевые комнаты, ковры, паласы с радужной перекличкой цветов, посуда – рядами на стенах от потолка до низкой полки с кувшинами.
А о работах кубачинских златокузнецов и говорить не стоит: Алихан Ахмедов, Гаджи Кишев, Гаджи-Бахмуд Магомедов, Магомед Абакаров…
О них Лейла может рассказывать долго, но основным своим учителем она считает маму. Говоря о ней, чаще называет ее по имени — Манаба, будто, отойдя поодаль, видит ее как высочайшую, мало кому досягаемую вершину, смотрит на нее снизу, гордясь! Причастностью.
— Что вы все о маме? Расскажите о себе…
— Вот я и говорю, Манаба во всех случаях моей жизни. Еще в мои студенческие годы советовала мне пробовать себя в Институте рукописей Академии наук Грузии. Под руководством профессора Елены Мачавариани я копировала миниатюры из древних грузинских книг. Дело серьезное, работы принимала спецкомиссия. Я корпела, много стараний прикладывала, а Манаба заставляла делать две копии, приобщая меня к живописной миниатюре, особой духовности старинного мастерства. Да что я говорю, вот, смотрите сами.
И Лейла снимает со стены очередную рамку, а в ней многофигурная летописная сцена «Страшного суда», где 33 портрета святых во главе с Христом. Это титульный лист Уголовного кодекса царя Грузии Вахтанга VI – напоминание о делах людских. — Эта копия на акварельной бумаге, а для Института рукописей я делала на коже, – пояснила Лелико. Увидев наброски молодого живописца, ее учитель посоветовал работать с миниатюрными формами.
Так творчество само подвело ее к ювелирке. И в этом случае помогли уроки гравировки Манабы – основы шести других техник в ювелирном деле. Поранив руку острым штихелем, увидев кровь, Лелико бросала инструмент. А Манаба – в ответ: «Пока 40 раз ни проткнешь руку, мастером не станешь».
Манабу давно занимало эмальерное искусство. Ее отец владел техникой эмали, но его рано не стало, и дочь не могла стать его ученицей. И вот в 1987 году Манабе выпал случай побывать на симпозиуме по эмали в балтийской Паланге. Там познакомилась с мастерами. Подумала, что и Лелико это направление может быть близким. Манаба вызвала дочь в Палангу, где она получила мастер-классы от именитых эмальеров.
Теперь восхищаются ее выразительными работами с присущим только ей почерком. Сочетание ювелирного искусства Дагестана и Грузии делает их непохожими ни на какие другие, даже на произведения самой Манабы – энергичные, упругие, с мужскими чертами.
Артефакты Лейлы спокойные, лиричные, растянутые удовольствием, со сложным композиционным решением, с живописностью, тонким письмом на эмали, очень аккуратные. Это прочитывается в ее сериях «Броши», «Насекомые», «Цветы», «Горянки»… Она усложняет детали подвесками, декоративной росписью. На серебряных пластинах маленького размера Лейла размещает вид на Тбилиси, покрытый цветной расписной эмалью. Цветовые ее решения непременно сочетаются с цветом вставок из природных камней – граната, жемчуга, топаза, приглушенных, неброских, но хорошо подчеркивающих всю композицию. Обычно женщины украшения хранят в коробочках, шкатулках.
Лейла же свою ювелирку компонует в вертикальные, горизонтальные, только ей ведомые ряды, прикрепляя на небольшие полотна черного велюра, заключает в рамки и вешает на стену, делая их красоту широкодоступной. Ее произведения имеют свой кавказский характер.
Работы Лейлы национальны. Всмотритесь в ее кубачинку в традиционном одеянии с кувшином. Это чеканка по меди, покрытая живописной эмалью. Ее стать, черты лица, глаза, платье с размытым рисунком создают образ женщины дорогого ее сердцу аула Кубачи. А как о многом расскажет живописная миниатюра «Сплетницы». Эта круглая медная вещица диаметром всего в 11 см – целая энциклопедия аульской жизни. Лейла Изабакарова работает с разными формами: кольца, крупные подвески, маленькие кулончики, плакетки, бесчисленные броши и еще чему и названия не подберешь.
Например, на высушенном, наитончайшем осеннем листе выписан горный аул с его взбирающимися к небесам саклями, растениями, вышедшей из дома горянкой в национальном костюме. Тут и Левша позавидует. Лейла назвала это произведение «Дагестан» – коротко и так емко. Порой она не пишет по эмали, будто рисует, а накладывает эмаль лопаточкой на металлическое изделие – заготовку, закладывает в муфельную печь, при высокой температуре эмаль стекается, по каким-то своим невидимым законам создает загадочный рисунок разводов, завихрений, замысловатых спиралей, печальных потеков…
Но что бы она ни создавала, национальный колорит остается во всем. Лейла даже интерьер квартиры сделала в национальном стиле, какой теперь и не встретишь в городских домах. На полу – дагестанский ковер. Стены, как в кубачинском доме, увешаны расписными тарелками со своей историей, часы давних времен, старинная керосиновая настольная лампа, кувшины, разные миниатюрки, а в центре – большой портрет Манабы в национальном костюме. Под потолком медная люстра со вставками из цветного стекла из муфельной печи, какие совместно делали Манаба, ее муж Кадыр и их дочь Лейла.
Подобные люстры и бра украшают фойе Кумыкского и Русского театров, некоторые интерьеры гостиницы «Ленинград», ресторанов Махачкалы. Произведения заслуженного художника Дагестана Лейлы Изабакаровой представлены в Национальном музее Грузии и Дагестанском музее изобразительных искусств им.П.Гамзатовой, хранятся в частных музеях и коллекциях в Англии, Франции, Израиле, США, Италии. Ее изделиями любовались на выставках в Тбилиси, Баку, Москве, Санкт-Петербурге, Владикавказе, Майкопе, Риге, Мадриде, Милане.
В глубине веков по караванным тропам разносилась слава дагестанского села Кубачи по многим странам. Многочисленные семьи этого аула могут похвалиться унаследованным искусством делать из холодного, твердого металла тончайшие художественные изделия.
Вот и Манаба из рода ювелиров стала первой женщиной-златокузнецом и вложила в руки дочери Лейлы резец гравера, кисть художника, открыла таинство эмальера, вознеся славу предков на новый уровень.
Лейла оказалась хорошей ученицей.
Источник: http://www.dagpravda.ru/rubriki/kultura/27465470/ © Дагестанская правда
Новости по теме