Молодые художники из Дагестана — про мечты и страхи, гений и злодейство, про то, что значат для них деньги, чего они ждут от мира и от зрителей и кем станут, если отнять у них дар.
— Еще совсем маленькой я жила попеременно то в селе, то в Махачкале, потому у меня нет почтительного замирания перед сельской жизнью, как у многих художников, которые выросли в городе, нет и ностальгии по ней, как у тех, кто рос в селе. И в своих работах я свободно перемещаюсь между этими двумя мирами. Помню, в детстве ужасно огорчалась, что у нас нет балетной школы, что у меня нет голоса, чтобы поступить в школу музыкальную: ведь что-то зарождалось внутри, а языка для того, чтоб это все высказать, у меня не было. А вот живопись мне такой язык дала. Все, что мне сложно передать словами, все тонкие чувства, оттенки чувств я могу выразить через цвет и линию. Может быть, я выбрала живопись, чтобы «заговорить», — полноценно я общаюсь с миром именно через нее. И не представляю, что станет со мной, если вдруг мой дар у меня заберут. Может быть, онемею. Может, стану кричать и кусаться!
Самое тяжелое, наверное, — это докапываться до «нелживости» в себе. Бывает такое, что ты в работе не можешь сказать правду, а ведь живопись — это проекция моей жизни, моих переживаний, и тогда я отступаю в сторону, отказываюсь от участия в проекте, даже если сама его затеяла. Была история такая: я начала работу, и ее, еще сырую, один знакомый увидел. Она ему приглянулась, и он сразу заговорил о том, чтобы ее купить. И я с этой мыслью, с этим знанием принялась работать дальше. И тут же работу запорола. Ушла из нее душа, как только прозвучало слово «деньги». Может быть, это неправильное отношение, неправильное восприятие, но вот такое есть, и ничего тут не поделаешь.
И еще есть один большой страх — заговорить чужими словами, мыслями других художников. Если я в своей работе слышу чужой голос, я ее уничтожаю. Раньше пыталась откладывать и писать по ним заново, но те, нижние, слои мешали. Так что я шла, резала и после жгла полотна. Огонь стирает информацию. Это все с детства, мне было совсем мало лет, четыре или пять, когда сгорело наше село. Моя бабушка погибла. Помню мало, только цвет пламени, еще страх и жалость, там ведь люди, животные горели. И когда начала писать, в моих работах было очень много красного, агрессивного красного. Как-то сумела, получилось это перебороть, детские страхи и боль отступили, улеглись, а мой красный стал другим, словно я его приручила. Стал цветом энергии, жизни, творчества. Уверена, что если хватит сил и я сумею зарядить свою работу информацией, если подберу образ, форму, линию, то картина начнет работать, как работает, к примеру, генератор: ведь этот мир нужно менять!
http://decoratorlife.ru/chto-xotel-skazat-xudozhnik.html
Новости по теме