Отдельный Дагестанский кавалерийский эскадрон в контексте призывной кампании и национальной политики Советского государства в годы Великой Отечественной войны.
С началом Великой Отечественной войны в 1941 – 1942 гг. были изданы ряд секретных постановлений ГКО и приказов НКО, ограничивавших призыв и службу в армии значительного числа народов СССР, в числе которых были несколько закавказских народов и все северокавказские. Отказ в призыве в Красную армию в течение войны охватил все без исключения коренные народы Кавказа (на Северном Кавказе – в течение 1941-1942 гг., в трех закавказских республиках – в ноябре 1943 г.).
Общее число национальностей, не призывавшихся в армию к концу 1943 г. достигло 43-х, что почти совпадало с аналогичным показателем в царской России (45 национальностей). До конца войны (в случае с балкарцами, карачаевцами, чеченцами и ингушами – до дня депортации) представители северокавказских народов принимались на службу в армию исключительно на добровольной основе).
Еще в 1939 г., в нарушение недавно принятого «Закона о всеобщей воинской повинности» нарком обороны запретил прием в армию рад национальностей, «чья лояльность социалистическому Отечеству в условиях осложнения международной политики считались сомнительной» — призыву не подлежали граждане СССР по национальности турки, греки, японцы, китайцы, корейцы, немцы, поляки, финны, прибалтийские народы и болгары.
Отмена призыва не вызывалась конкретными проявлениями враждебности в отношении советской власти, но представляла собой превентивную меру, издавна известную в практике ведения войн.
В Великую Отечественную войну учетно-мобилизационная практика стала ведущим показателем политического доверия государства к этическим и социальным категориям своих граждан в кавказских национальных автономиях.
История формирования добровольческого Отдельного Дагестанского кавалерийского эскадрона в 1942 г. – одна из малоисследованных страниц призывной кампании Советского государства в контексте национальной политики в годы Великой Отечественной войны.
26 июля 1942 г. постановлением Государственного Комитета Обороны была объявлена общегосударственная кампания по призыву «полностью всех граждан» 1924 года рождения. Военнообязанные из числа титульных народов ЧИАССР не принимались в армию еще с апреля 1942 г.
Через несколько дней, 30 июля, приказом НКО № 0585 было внесено уточнение: «до особых указаний» запретить призыв в армию представителей горских, т.е. коренных национальностей Кабардино-Балкарии и Дагестана (однако в Дагестане еще продолжался допризыв молодежи 1922 и 1923 годов рождения).
Альтернативой отмененному обязательному призыву стало добровольчество, которое должно было предохранять Красную армию от проникновения в нее антисоветски настроенных или других неблагонадёжных лиц. 13 ноября 1941 г. Государственный Комитет Обороны принял решение о формировании добровольческих национальных кавалерийских дивизий, полков, дивизионов и эскадронов в Башкирской, Кабардино-Балкарской, Калмыцкой, Чечено-Ингушской АССР и в республиках Средней Азии.
Принятии этого решения ГКО мотивировал тем, что «принимал во внимание боевые традиции и опыт народов этих республик в ведении боевых действий, сложившиеся в прошлом». ДАССР не попал в их число, хотя имел немалый подобного рода исторический опыт.
С приостановкой призыва титульных национальностей северокавказских республик добровольчество приобрело особый политический оттенок, и на него нужно было получить разрешение. В июле 1942 г., по воспоминаниям А.Д. Даниялова (Председателя Совнаркома с 1940 г.), когда он находился в горах, в Ботлихе, в три часа ночи он узнал, что «в Дагестан приехали член Политбюро ЦК ВКП (б), зам. Председателя Совнаркома Берия, командующий Закфронтом Тюленев, член ЦК и военного совета Закфронта секретарь ЦК ВКП (б) Азербайджана Багиров».
Даниялов спешно выезжает и едва успевает на встречу с ними, которая состоялась уже на вокзале, в штабном вагоне отправляющегося состава.
Даниялов пишет: «Меня пропустили в вагон. Здесь были Берия, Меркулов, Багиров. Они стали спрашивать о настроении горцев, о причинах дезертирства и какая необходима помощь. …Я просил разрешить легализовать уклонившихся от службы и объявить набор добровольцев на фронт. Сказал, что для нас хорошим стимулом было бы присвоить звание Героя Советского Союза дагестанцу. Берия разрешил легализацию и набор добровольцев…».
Между тем, 11 августа 1942 г. из Главуправформа была получена директива «военнообязанные из народностей Дагестана призыву в армию не подлежат», на основании которого 24 августа 1942 г. был издан приказ командующего Закавказским фронтом о запрете призыва в армию военнообязанных из числа представителей всех народностей Дагестана. Руководство республики еще не знало об этом предстоящем унизительном ударе «по доверию к дагестанскому народу» и 13 августа 1942 г. принимало участие на митинге народов Северного Кавказа, проходившем в г. Орджоникидзе.
А. Даниялов позже вспоминал: «На митинг, созванный по поручению ЦК ВКП (б) …съехались более 3000 представителей Дагестана, Чечено-Ингушетии, Северной Осетии, Кабардино-Балкарии, Ставрополья и Калмыкии. …Смысл всех выступлений сводился к заверению в преданности народов Советской власти, готовности ее защищать от посягательств фашистских орд, к осуждению трусости и предательства».
Митинг был инициирован начальником Управлением пропаганды и агитации ЦК Г.Ф. Александровым, который в записке от 30 июля 1942 г. секретарям ЦК ВКП(б) А.А. Андрееву, Г.М. Маленкову и А.С. Щербакову писал, что «митинги должны быть проведены под знаком мобилизации народов Закавказья и Северного Кавказа на усиление борьбы против немецко-фашистских захватчиков». Также в записке указывалось на необходимость «организовать выступления красноармейцев, колхозников, рабочих, интеллигенции следующих национальностей: грузин, армян, азербайджанцев, осетин (из Южной Осетии), дагестанцев, чеченцев, ингушей, кабардинцев, черкесов, балкарцев, карачаевцев, осетин (Северная Осетия)». Организация митинга северокавказских народов была поручена Северо-Осетинскому обкому партии.
На этом противоречивом фоне, несоответствия призыва государства к гражданам северокавказских республик к патриотизму и отказе доверять им оружие, в августе 1942 г., когда немцы подступили к предгорьям Кавказа, Совнарком ДАССР по инициативе его Председателя А.Д. Даниялова обратился к командованию Красной армии с просьбой разрешить трудящимся Дагестана сформировать добровольческий кавалерийский эскадрон.
К тому времени, с конца 1941 – начала 1942 гг. на Северном Кавказе на добровольной основе уже были созданы национальные формирования — Адыгейский добровольческий кавалерийский полк, 115-я Кабардино-Балкарская кавалерийская дивизия, 110-я Калмыцкая кавалерийская дивизия.К национальным можно отнести и 29-й Кубанский казачий кавалерийский полк, формировавшийся на территории Адыгеи и более чем наполовину укомплектованный представителями титульной нации.
Тогда же по инициативе Чечено-Ингушского обкома партии была предпринята неудачная попытка сформировать 114-ю Чечено-Ингушскую кавалерийскую дивизию (расформированную еще до отправки на фронт в связи с массовым дезертирством из нее бойцов чеченской и ингушской национальностей).
3 сентября 1942 г. Военный совет дислоцированной на территории Дагестана 44-й армии Северной группы войск Закавказского фронта дал разрешение на формирование в составе кавалерийского полка 44-й армии эскадрона добровольцев Дагестана. В постановлении Военного Совета 44-й армии от 3 сентября 1942 г. говорилось: «Идя навстречу желаниям трудящихся, по представлению Дагобкома ВКП (б) и СНК Дагестанской АССР считать целесообразным сформировать в Отдельном кавалерийском полку 44-й армии один эскадрон (четвертый) из национальностей Дагестана. Формирование эскадрона возложить лично на зам.командира кав. полка т. Караева К.Р. Разрешить эскадрону ношение национальной формы: черкески, шапки, кинжала, башлыка и пр. Подписи: Командующий 44-1 армии генерал Петров, Члены Военного Совета 44-й армии бригадный генерал комиссар Уранов, Даниялов». Решением бюро Дагестанского обкома ВКП (б) «О формировании кавалерийского эскадрона из народностей Дагестана» от 15 сентября 1942 г. постановление Военного Совета было продублировано, с утверждением ответственного за его исполнение А.Д. Даниялова. 16 сентября, исполняя постановление ВС 44-й армии и бюро Дагобкома Совет Народных Комиссаров ДАССР объявил по республике набор добровольцев, по всем райкомам партии республики были отправлены телеграммы о наборе добровольцев в кавалерийский эскадрон.
Поскольку возможность стать добровольцем теперь стала привилегией политически благонадежных граждан, к личному составу эскадрона предъявлялись особые требования.
Позднее Ш. Шамхалов, в те годы председатель Буйнакского городского Совета депутатов трудящихся, писал о беспокойстве Абдурахмана Даниялова «пополнения армии преданными людьми» — с началом призыва он обратился к участникам гражданской войны, в результате «с заявлением о зачислении в добровольческий кавалерийский эскадрон обратились не только 50-60 летние, но и горцы более старшего поколения».
Сам А.Д. Даниялов в своих воспоминаниях писал: «Это были дни, когда седоусый Кара Караев, этот дагестанский Буденный, объезжал районы и селения, обнажив свой прославленный в годы гражданской войны амузгинский клинок, и призывал людей гор на оборону страны».
Полный состав добровольческого эскадрона был набран в течение нескольких дней, в него вступили многие известные партизаны периода гражданской войны. «Все что было в горах отважного и храброго, откликнулось на зов Кара. В отряд пришли седобородые старики, участники партизанских битв гражданской войны, и безусые юноши», — писала о первом призыве эскадрона «Дагестанская правда».
В личном составе эскадрона верхнюю планку старшинства по возрасту держали 58-летний даргинец Ибай Омаров, 55-летний лакец Гази Омаров, 53-летний аварец Дибир-Али Магомедов, были и люди молодые. Добровольчеством охватывался, как правило, непризывной контингент граждан: старшие и допризывные возраста, комиссованные по болезням, увечьям и т. д. Поэтому Ш. Шамхалов несколько лукавит, когда пишет в своих воспоминаниях: «Когда оказалось, что в армию мобилизованы все военнообязанные А. Даниялов, обратился к участникам гражданской войны с призывом создать кавалерийский эскадрон» .
Организация эскадрона проходила в г. Буйнакске. Снаряжение эскадрона производилось за счет местных ресурсов, колхозы Дагестана обеспечили эскадрон конным составом, некоторые добровольцы вступили в эскадрон с собственными лошадьми. Практически все эти тяготы легли на плечи Ш.М. Шамхалова, председателя Буйнакского городского Совета депутатов, трудящихся: «Нужно было одеть, обуть, решить проблемы питания около 200 человек. Не все бойцы эскадрона имели коней, оружие, одинаковую форму одежды. Все эти проблемы были решены благодаря вниманию партийно-советского актива и трудящихся города».
На торжественных проводах на фронт эскадрону вручили знамя с надписью: «Отдельный Дагестанский кавалерийский эскадрон».
Знаменосцем был назначен Гази Омаров, «седоусый лакец из Сумбатля», награжденный за храбрость в гражданской войне орденом Красного Знамени. Командование эскадрона: Кара Караев – командир эскадрона, Нурмагомедов Камалутдин – заместитель командира эскадрона, Шарапилов Ахмед – комиссар эскадрона, Товкаев Магомед-Расул – начальник штаба и парторг эскадрона. Командирами взводов были назначены: Ибрагимов Г., Мурилов М., Абдуллаев Г., Казулаев Ш. По прибытии на фронт, 10 октября 1942 г. эскадрон был зачислен в распоряжение штаба 44-й армии.
С первых дней на фронте эскадрон вступает в бои, выполняет боевую разведку, его «разведывательный взвод почти постоянно двигался на 25 км впереди дивизии, устанавливал численность и направление отступавшего противника и докладывал командованию», несет охрану проводов телефонно-телеграфной связи в зоне боевых действий армии, обеспечивал летучую почту штаба армии; часть личного состава эскадрона была привлечена к охране штаба армии в период ее наступления от Моздока до Азова.
В декабре 1942 г. приказ НКО о призыве лиц 1925 г.р. повторит приказ о приостановке «до особых указаний» призыва в армию представителей коренных национальностей Чечено-Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Дагестана (а так же национальностей, не призывавшихся по Закавказью).
Хотя в ноябре 1942 г. руководство республики, по инициативе А. Даниялова обращалось в Главное управление мобилизации и формирования с предложением снять существующий запрет, мотивируя его почти полным подавлением повстанческого движения, резким сокращением дезертирства и уклонения от мобилизационных мероприятий. Руководители Дагестана А. Алиев и А. Даниялов писали: «Запрещение призыва в ряды Красной Армии является в жизни народов Дагестана политически вредным и ничем несмываемым пятном… Этот запрет также отрицательно и вредно отразится на фактически призванных в ряды РККА [дагестанцах], так как каждый из призванных систематически поддерживает письменную связь со своими семьями…».
Однако и в данном случае (и в последующих) руководство страны непоколебимо следовало избранному в первые дни войны курсу на категорический запрет призыва северокавказских горцев. Он сохранился до самого конца войны. Призыв граждан 1927 года рождения, проводившийся с 15 ноября 1944 г., также обошелся без них. В отчетных документах призывников закавказских национальностей относили к категории «временно не призываемых национальностей», а северокавказских горцев – «освобожденными от призыва местных национальностей».
Добровольческая призывная кампания в Чечено-Ингушетии и Дагестане была проведена в феврале-марте 1943 г., спустя много месяцев после приостановки здесь обязательного призыва. Местные власти отдавали себе отчет в политической важности мероприятия – требовалось на деле доказать лояльность горцев советскому строю.
В совместном постановлении Обкома и СНК ДАССР, объявлявших начало вербовки, подчеркивалось, что мероприятию придается «исключительное политическое значение». Власти, старались всячески подчеркнуть почетность для молодых людей службы в армии. Дагестанцы проявили значительно большую сознательность, чем в соседних республиках – всего из Дагестана в течение 1943 г. было отправлено 4315 чел. добровольцев, представлявших местные национальности при наряде в 4850 чел.. Чечено-Ингушское руководство не смогло переломить устойчивые антисоветские настроения в среде чеченских горцев. По результатам добровольческой кампании февраля–марта 1943 г. в отношении чеченцев и ингушей было признано целесообразным прекратить вербовку добровольцев, а контингенты, оставшиеся после республиканской кампании распустить по домам.
Несомненно, результаты кампании оценивались в Москве и с политической точки зрения и легли в основу решений о дальнейшей судьбе чечено-ингушского и дагестанских народов. В частности, А.Даниялов был уверен, что большое значение в будущности северокавказских республик в годы войны сыграла продуманная «внутренняя» политика руководителей каждой из республик: «Я с полным основанием пишу: все было бы в Чечне нормально, если бы партийное руководство республики относилось к своим народам с полным доверием и ответственностью. Вместо этого, с приближением фронта те, кому было доверено воспитание населения и борьба с антиобщественными явлениями и их носителями, стали панически преувеличивать отрицательные факты, которые имели среди местного населения дезертирство, бандитизм и др.».
А. Даниялов уверен, что партийному руководству было на кого опереться в проведении своей «внутренней политики» в чечено-ингушской республике: «Я допускаю, что этих фактов в процентном отношении к числу населения в Чечено-Ингушетии было больше, чем в других местах, но ведь там были и коммунисты, и комсомольцы, и бывшие батраки, и бедняки, получившие от советской власти и землю, и все другие блага».
Таким образом, в контексте проводимой государством жесткой национальной политики в призывных кампаниях в годы войны, создание Дагестанского добровольческого кавалерийского эскадрона выступало важным политическим достижением руководства республики и до окончания войны находилось в центре его особого внимания.
Для поддержания национально-патриотических настроений горцев, в средствах массовой информации на русском и национальных языках, в прессе и устной пропаганде широко освещалась боевая жизнь эскадрона. В одном из майских номеров 1943 г. «Дагестанская правда» с гордостью освещала боевой путь героического эскадрона за 6 месяцев его существования: «Когда Красная Армия от обороны перешла к наступлению, отряд Кара Караева участвовал в самых жарких боях с врагом. Джигиты рубили врагов клинками, расстреливали из автоматов, проникали в тылы, преграждали врагу пути отступления.
Эскадрон с боем занял более 90 населенных пунктов, освободил тысячи советских граждан от фашистского ига. Богатые трофеи достались джигитам в бою с врагом – сотни автоматов, винтовок, гранат, пулеметов, тысячи патронов и снарядов. Несколько сот немецких солдат и офицеров было взято в плен. На боевом счету эскадрона – сбитый фашистский самолет «Хейнкель -111». Статья заканчивалась заверением решимости эскадрона «в решающей схватке с врагом сокрушить его, освободить советскую землю от фашистской нечисти, прославить храбрость и мужество страны гор».
Эскадрон пополнялся за счет бойцов действующей армии из народностей Дагестана, но этого было недостаточно. 29 апреля 1943 г. бюро Дагестанского обкома приняло решение «О пополнении личного и конского состава Дагестанского добровольческого кавалерийского отряда». Бюро обкома ВКП (б) обязало председателей исполкомов райсоветов и секретарей РК ВКП (б) произвести отбор из числа добровольцев, годных к строевой службе. Согласно решению бюро, подбор людей для укомплектования отряда производился «за счет наиболее проверенных и преданных людей», «партийно-комсомольская прослойка в числе отобранных была обеспечена на 40-50%».
В соответствии с приказом по войскам 44-й армии от 4 мая 1943 г. эскадрон получил название «Отдельный Дагестанский кавалерийский эскадрон». Однако в сентябре 1943 г. кавалерийский эскадрон был расформирован на взводы конной разведки, приданные полкам 416-й стрелковой дивизии 44-й армии. Командир эскадрона Кара Караев, заместитель командира эскадрона были отозваны в распоряжение вышестоящих военных организаций. Вскоре была расформирована, и сама 44-я армия. 6(9?) ноября 1943 года командующий армией В.А. Хоменко погиб (либо попал в плен к немцам), об обстоятельствах его гибели существуют несколько противоречивых свидетельств. По официальной версии «машина В.А. Хоменко при подъезде к передней линии подверглась обстрелу, в результате которой он был убит».
Верховный Главнокомандующий распорядился о расформировании управления 44-й армии и немедленной передаче ее войск в другие объединения фронта.
Таким образом, к осени 1943 г. Отдельный Дагестанский кавалерийский эскадрон был упразднен, а созданные на его основе взводы грозили раствориться в полках 5-й армии.
В начале 1944 г. Дагестанский обком ВКП (б) и СНК обратились к военному командованию с просьбой сохранить Дагестанский кавалерийский эскадрон, как отдельную воинскую часть со своим командным составом. Военное командование удовлетворило эту просьбу: в составе 416-й дивизии вновь был сформирован кавалерийский дивизион, в основном из дагестанцев.
На знамени эскадрона было написано: «1-й Дагестанский добровольческий кавалерийский эскадрон».
Командиром эскадрона был назначен кадровый офицер А.И. Адилов, служивший в эскадроне с первых его дней. В конце 1944 г., в декабре, командир 416-й стрелковой Таганрогской краснознаменной ордена Суворова дивизии генерал-майор Сызранов Д.М. в благодарственном письме к народам Дагестана писал: «…На всем боевом пути дивизии, … кавалеристы-дагестанцы отличались внезапностью удара, стремительностью, глубинными рейдами в тылу врага. При взятии Таганрога, Мелитополя, Николаева, Одессы и Кишинева эскадронцы в числе первых врывались на их улицы и наводили панику и страх в рядах противника, что предрешало успехи боев стрелковых подразделений …».
Из национальных добровольческих формирований, созданных на Северном Кавказе 1941-1942 гг. только дагестанской и адыгейской частям удалось дойти с боями до Дня Победы, окончив войну в Западной Европе.
Комсостав Дагестанского добровольческого эскадрона, август, 1942 г.
В центре, усатый, командир эскадрона Кара Караев (с. Цудахар), слева от него Шахрудин Шамхалов (в то время председатель Буйнакского городского Совета), справа от К.Караева — Ахмед Шарапилов (с. Чох, комиссар эскадрона), рядом с ним, в белой папахе — Адил Адлилов (с. Чох, в 1943-45 гг. командиром эскадрона), за Ахмедом Шарапиловым стоит в лихо заломленной кубанке — Муслим Мурилов (с. Чох, командир взвода). Рядом с Ш.Шамхаловым, слева, в большой белой папахе сидит Камалутдин Нурмагомедов (с. Хини, зам.командира эскадрона). Стоят, слева –направо: 1 (?), 2. Тавкаев Магомед-Расул (с. Кулиджа, нач.штаба и парторг эскадрона), 3. Магомедов Али-Асхад, 4. Османов Сайпудин (с. Уздал-росо, ком.взвода), 5.Гаджиев Абдула (?, зам.ком.эскадрона по хоз.части), 6. Мурилов Амуслим, 7. Бейбулатов Нурулла (?), 8. Казулаев Ш. (?). Ряд стоящих – не совсем уверенна в правильности идентификации, хорошо, если помогут читатели.
Новости по теме