Такие шкатулки, трости и курительные трубки делают только здесь. Последние мастера Унцукуля не дают умереть уникальному ремеслу
Автор: В.Севринский
На въезде в селение Унцукуль – полицейский кордон со шлагбаумом. Молодой сотрудник переписывает в клетчатую тетрадку номера паспортов.
– Зачем едете?
– Изучать насечку металлом по дереву.
– Что-что? – удивленный, непонимающий взгляд.
Приходится объяснять: уникальный промысел, которого больше нет не только в Дагестане, но и во всем мире. Даже в самом названии селения чудится перезвон старинных молоточков.
Реакция стража порядка объяснима. В республике Унцукульский район известен скорее не мастерами, а контртеррористическими операциями в неспокойных аулах. Традиции бунтарей, как и традиции ремесленников, уходят в далекое прошлое: здесь родились и революционный комиссар Махач Дахадаев, в честь которого названа столица республики, и даже сам имам Шамиль. Беспокойные аварцы часто поднимались против российского правительства – и в то же время активно торговали с русскими офицерами.
Вот только табак в селении купить теперь непросто. А спиртное и вовсе не достать – после того как неизвестные сожгли магазин, торговавший алкоголем.
«У стариков были другие руки»
Дмитрий Трунов в книге «Дагестанские умельцы» рассказывает о легендарном «американце» Магомеде Юсупове, прославившем унцукульские изделия на двух континентах. Этот предприимчивый адъютант командира Дагестанского конного полка сначала торговал с русскими в Тифлисе, но этого ему показалось мало. В 1897 году он отправился в Европу и быстро наладил поставки во Францию и Британию. В 1900 году на Всемирной выставке в Париже артель Юсупова заработала 30000 рублей – по тем временам огромную сумму.
Через четыре года Магомед вместе с помощниками и вовсе отправился в далекую Америку. На выставке в Сент-Луисе за колоритными горцами в папахах и черкесках ходили толпы зевак. Рассказывают, что как-то раз в Вашингтоне один из унцукульцев впервые увидел живого крокодила. От удивления он разинул рот, и расписная трубка упала в бассейн прямо перед хищной пастью. К восхищению случайных зрителей аварец бесстрашно спрыгнул вниз и спас любимую носогрейку. На родину артельщики вернулись лишь через десять лет и еще долго развлекали соседей невероятными историями о дальних странах.
Сколько в этих байках правды, а сколько – буйной кавказской фантазии, мы вряд ли узнаем, зато доподлинно известно, что спустя полвека, в 1958 году, достойные наследники Магомеда Юсупова взяли серебряную медаль Всемирной выставки в Брюсселе. В Москве же с работой унцукульских мастеров легко познакомиться в Историческом музее. Там на столе Ленина стоит подарок дагестанцев вождю революции – чернильница из абрикосового дерева с мельхиоровой насечкой. Видимо, она показалась Ильичу более удобной, чем воспетая Зощенко непроливашка из хлебного мякиша.
– Э, брат, какие мы умельцы! Настоящие мастера все давно ушли. Остались – так, типа меня, – смущенно машет рукой Гусейн Гасанов. Он работает с унцукульской насечкой почти сорок лет. – Куда их только не приглашали! А меня – так, по мелочи: в Турцию, в Оман… 34 дня я у арабов провел, общался с мастерами-рукоприкладниками. Даже больше, чем планировалось. У них деревьев мало, вот они и не понимали, как можно с древесиной такое вытворять…
Настоящий мастер разговаривает с деревом
Гудит мотор, сладко пахнет лесная груша. Ароматные опилки охватывают Гусейна, словно снежная буря.
– Что ты нам говоришь? – любовно спрашивает мастер у болванки, зажатой в токарном станке. – Продолжать или хватит?
Детские огромные глаза влажно светятся на темном морщинистом лице, словно солярные знаки на унцукульской вазе. Он склоняет седую, коротко стриженную голову к деревяшке и вдруг кивает, будто она ему и вправду шепотом подсказала правильное решение.
Дерево в Унцукуле используют вкусное, плодовое – груша, абрикос, боярышник, орех… Ветви прочного кизила почти неотличимы от красного дерева, но слишком тонки, так что годятся лишь на трости. К счастью, спрос на них не слабеет с позапрошлого века, только на смену модникам-офицерам пришли мусульмане, по примеру арабов считающие, что солидный человек должен опираться на палку.
– В нашем искусстве трость как хлеб, – говорит Гусейн. – Она всегда нужна.
Когда болванка шепчет мастеру, что она уже готова, он высвобождает ее из тисков и наносит карандашом схему будущего орнамента. Его элементы – «улица», «птичий след», «мышиный хвост» – так же уникальны, как и сам местный промысел.
Процесс насечки выглядит просто. Линии и точки рисунка прочерчиваются штихелем. В надрез аккуратно вставляется кончик мельхиоровой ленты, в наколы помещают куски проволоки. Все они тут же отрезаются кусачками и забиваются особым молотком, рукоять которого тоже испещрена унцукульскими узорами. Отдельно высверливаются отверстия для круглых вставок, они бережно хранятся в пластиковом пузырьке из-под лекарств. Их укрепляют особыми проволочками и клеем. Вот и все. Осталось повторить эту операцию десятки тысяч раз, не забывая порой погружать штихель в воск, – и узор будет готов. Говорят, что качественная роспись одной трости требует 35000 движений. В работе участвует вся семья мастера – и жена, и дети. Готовые изделия шлифуются, покрываются темным лаком и подвешиваются в особой комнате. Парящие в воздухе под странными углами трости, кинжалы и вазы напоминают картины сюрреалистов.
Вечные ценности здесь делают целыми наборами, по 15-20 штук. Индивидуально мастерят хиты нашего времени – вазы и всевозможные подарки: для чиновников – с двуглавыми орлами, для имамов – с сурами Корана или 99 именами Аллаха. Один джигит даже заказал унцукульский узор для пистолетной кобуры.
Продолжение следует?
Фабрика в Унцукуле уже несколько лет закрыта. В ее возрождение мало кто верит. Вновь, как и пару веков назад, мастера-одиночки неспокойного района изготавливают на дому сувениры для богачей и офицеров – только не царской армии, а ФСБ. Появится ли новый Магомед Юсупов, который вернет аулу мировую славу?
– Мало у меня учеников, но хоть кто-то есть. Нельзя, чтобы это закончилось на мне… – мальчишеский взгляд Гусейна мгновенно становится серьезным. – Молодежь уезжает в город, но не всем дано бизнесом заниматься. Иной возвращается обратно весь в долгах, деньги просит. Зачем рисковать, когда можно своим ремеслом семью кормить – да так, что люди тебе только спасибо скажут? Пусть приходят, я буду рад и помогу любому. Хочу, чтобы они осознали: главное богатство – то, что ты умеешь. Деньги могут украсть, дом может сгореть, а оно, что бы ни случилось, никуда не денется.
Владимир Севриновский
Новости по теме