Дагестан Post — Новости

Я посмотрел матч сборной в горном ауле Дагестана: 200 жителей, Хабиба любят больше, чем футбол

Новое путешествие Маркова по России.

На «ас-саляму алейкум» вы должны ответить «уа-алейкум ас-салям», потому что мы в Дагестане. Смотрим следующий матч сборной России, фиксируем любовь к команде Черчесова после чемпионата мира, восхищаемся той волшебной страной, что безгранична, гостеприимна и наша. Если не знаете местных словечек – не страшно. Дагестан очень разнообразен, в нем живут более 30 наций: аварцы, лакцы, даргинцы, табасаранцы и другие. У каждого района и нации – свой язык. У каждого села – свой диалект. Объединяющим выступает русский, на нем вас поймут везде.

Я уже смотрел матчи сборной в Башкирии с добытчиками дикого меда и в архангельской каморке школьного сторожа. Теперь – в горы. Самолет до Махачкалы, три часа на машине до Гунибского района, оттуда – несколько подъемов до села Согратль. Еще 15-20 лет назад 650 школьников учились там в три смены, ежедневно видами и горным воздухом наслаждалась тысяча жителей. Потом народ двинул в города, теперь в классах учатся по 10-14 детей, а всего в селе живут 200 человек.

«Приора», блокпосты, бездорожье

По дороге в село наша серебристая «Приора» (самая популярная машина Дагестана) останавливается на площадках с панорамными видами, огибает перевалы, прыгает на камнях. На моем кресле справа от водителя есть ремень, но пристегиваться мне не рекомендуют. «Не надо, просто не надо, здесь необязательно», – объясняет 21-летний Амир. Он ежедневно таксует в горах и в Махачкале, ездит без навигатора, у него густая борода и черные мокасины с надписью Armani. Даже если бы я и хотел пристегнуться, пряжку ремня было не за что зацепить, ниша для ремня просто отломана. Чтобы было спокойнее, я закрепил ремень на себе и все дорогу держался за ручку.

Амир

Здесь часто выезжают на встречку, обгоняя тихие грузовые машины. В горах чувствуется уважение: машины притормаживают и пропускают легковушки, водитель «Гелика» рукой приветствует «Приору» и наоборот. Вдоль дорог бредут люди и скот, местные жители в высоких меховых шапках (не папахах) просят подбросить до соседнего села. Проехать просто так – неприлично. Амир показывает рукой, что у нас три человека и вещи на заднем сиденье, взять с собой не получится.

После туманной Махачкалы мы попадаем в солнечный день. Свет тускнеет только на тенистых горных поворотах. В пять вечера на Дагестан спускается мрачная ночь. В горах темнеет еще быстрее. Как мне рассказали в селе, Гунибский район занимает второе место по солнечным дням после Швейцарии. В девять градусов на улице можно ходить в одной кофте, в машине без козырьков на уровне глаз приходится морщиться.

Проезжаем село Губден: каньон, сухая река, летают орлы, на горах большими буквами написаны имена забравшихся туда людей. Дорога есть не везде. В некоторых местах за разметку отвечают кучи щебня. На обочинах машины провожают религиозные таблички на арабском: «Счастливого пути, бог с тобой», «Аллах един», «Аллах велик», «Люби своего пророка».

Заправщик отсчитывает сдачу из большой пачки денег. Картами в горах не пользуются. «Люди не работают, откуда взяться деньгами на карте?», – объясняет Магомед с заднего сиденья. Он поехал с Амиром, чтобы забрать в больнице снимок для жены Сайгибат.

По дороге – блокпосты с колючей проволокой и русскими полицейскими. В толстых темно-синих куртках и автоматами наперевес они всматриваются в пассажиров, ищут подозрительные лица.

Магомед

Жизнь чувствуется в сквозных селах. В селе Леваши на 11 тысяч человек есть игровой клуб «Флешбек» с PlayStation. В Хаджалмахи доктора районной поликлиники на улице разминают спину, женщины в платках идут по узким улицам, дети догоняют их на велосипедах. Старики с палками сидят у дороги и пустыми взглядами провожают машины.

На палатках, заправках и других местах по дороге надписи предупреждают: «В долг не просить». Парень, готовивший нам шаурму, пошутил, что «не» можно закрыть рукой. Все друг друга знают, люди доносят деньги.

В Согратле постоянно играют в футбол, РПЛ не смотрят, дети болеют за «Ювентус» и «Реал»

Согратль – футбольное село. Когда читатель нашего сайта Хаджи-Мурад предложил мне поехать к нему на родину, то прислал видео: серое поле, дождь, столбы пыли, идет долгая и насыщенная рубка. Встретившие меня согратлинцы рассказали, что тогда был принципиальный матч: надо было доиграть до десяти голов, несмотря на ливень и грязь.

Я увидел это поле у школы. Первые ворота – две лестницы для подтягиваний. Вторые – пространство между урной и баскетбольным кольцом.

«Вот у тебя есть дети? Как появятся, обязательно отдавай в спорт, – наставляет местный учитель физкультуры и тренер по волейболу Магомед Улаев. – У нас если мальчик ничем не занимается, на него уже косо смотрят. Даже женщины хотят отдать сыновей в борьбу, чтобы они знали чувство боли и развивались физически».

Магомед Улаев и Гаджимурад на фоне школы и памятника Кирову

Согратль любит футбол, но славится волейбольной школой. Местная команда часто выигрывала чемпионат республики (последний раз – два года назад), 10 раз становилась чемпионом Гунибского района. Дети из других районов Кавказа специально едут в школу-интернат имени Махатилова (имя директора). Например, сейчас в 11 классе учится чеченец Саад из Хасавюрта, дагестанского города на границе с Чечней.

Детей отправляют в Согратль за качественным школьным образованием, волейболом и тренером Магомедом Улаевым (говорят, он лучший во всем районе). Из школы вышли бизнесмены, депутаты народного собрания, ученые, журналисты. Гаджи Абашилова, главного редактора газеты «Молодежь Дагестана», убили в 2008 году. Хаджимурада Камалова, главного редактора газеты «Черновик», убили в 2011 году. «Были чересчур честными, открыто выступали против экстремизма и писали про коррупцию», – объяснили мне в селе.

Вход на территорию школы 

Зимой, когда начинается минус и выпадает снег, школьники тренируются в закрытом спортивном зале. Его, как и все лучшее в селе, сделали на деньги меценатов, то есть разбогатевших выходцев из Согратля. Они же выстроили сгоревшую мечеть, благодаря ним еще в 2005 году у школы были 19 компьютеров для занятий информатикой, а сейчас в кабинетах есть современные доски и проектор, на окнах – стеклопакет. Богатые согратлинцы разыгрывают гранты для совершения хаджа в Мекку (средняя цена на человека – 2500 долларов). Раз в год на полях Махачкалы проводят чемпионат Согратля по футболу: собираются земляки со всей страны, разыгрывают 30 тысяч рублей.

«На государство здесь давно не надеются, развитие села происходит на средства меценатов, которые вкладываются в свою родину; или каждый выпускной класс должен скинуться деньгами и сделать что-то для школы», – рассказал мне Гаджимурад Исаев, руководитель местного культурно-досугового центра (с активным фейсбуком), где вечером на большом экране мы смотрели Германия – Россия. Центр тоже построен и оснащен на деньги меценатов.

Гаджимурад – единственный на полной ставке, получает от государства 20 тысяч в месяц. Трое его помощников – методисты, музыканты – еще меньше. Они отвечают в селе за досуг, организуют лекции (о вреде наркотиков, борьбе с экстремизмом, привозят участковых, врачей) и кружки для детей, устраивают торжества по большим дням вроде праздника Победы и окончания священного месяца Рамадан.

Гаджимурад отвечает за меня – встречает у центральной мечети, кормит, водит. В детстве он не смог уехать в академию Коноплева в Тольятти. Теперь дома по телевизору и через интернет смотрит Лигу чемпионов, сборную России, главные европейские матчи, но не РПЛ. «Когда у тебя нет своей команды, ты выбираешь лучших и даже не задумываешься о нашем футболе, – его рецензия на чемпионат России. – «Анжи» умирает, на стадион ехать далеко, остается наслаждение европейским футболом».

Так живет и 13-летний Мурад. Его отец Магомед рассказывал: «Младший сын обожает футбол, у него полно этих Роналду, Газманов, Гризманнов». Мальчик болеет за «Ювентус» (любимый игрок – Дибала), смотрит матчи «Реала», «Арсенала» и «Валенсии» по интернету. Летом радовался победам сборной России. «Главный момент чемпионата мира – Дзюба забивает пенальти испанцам, – вспоминает Мурад. – А когда победили, я бегал по дому и кричал так сильно, что мама ругалась».

Я играл в футбол с дагестанцами: ни у кого нет бутс, редко матерятся и не обманывают

В подарок Гаджимураду я привез майку Месси сборной Аргентины и не ошибся: «Месси мне нравится больше, чем Роналду, но сегодня ты увидишь нашего горного Месси». Горные Месси и Роналду играют по вечерам в крытом зале для физкультуры. Топят плохо (приходится играть в шапках и с длинным рукавом), зато под крышей. Ворота – из пластиковых водопроводных труб. В конце зала сложены парты, столы, снаряды для физкультуры. На стене – плакат «приветствуем участников соревнований». По центру – скрученная волейбольная сетка.

Мы переодеваемся на трибунах. Я не был готов к футболу, поэтому Гаджимурад взял для меня шорты и кроссовки без шнурков. Шорты оказались велики, обувь слишком скользила, поэтому я играл в кальсонах, теплой кофте и кроссовках, в которых приехал. Внешний вид во время игры никого не беспокоил. В футзальных бутсах играл только девятиклассник Гаджимурад, болельщик «Реала», который объяснил последние неудачи уходом Роналду и Зидана. Остальные были в обычных кроссовках, ботинках, но точно не футбольной обуви.

Играли шесть на шесть. В командах – та редкая молодежь, что не уехала в города, плюс пара школьников и ребята из интерната. Абдулла, похожий на молодого Шевчука без очков, работает кем-то вроде строителя: соглашается на разную подработку в селе, в том числе на строительство. В игре быстро крутил ногами, будто шестернями, мяч к нему словно прилипал. Это тот самый горный Месси. Абдулвагаб в шапке – дагестанская копия Басты – оттирал корпусом соперников. Против меня играли двое Шамилей – один (очень похожий на Хабиба) мощно лупил с правой. Лучше всех играл девятиклассник, болеющий за «Реал»: блокировал любые удары, вырезал стопой скрытые передачи и лупил по углам.

Горский футбол быстрый, но аккуратный и чистый. Много отборов и скоростных атак. Дотронулся до мяча рукой – сам должен об этом сказать и остановить игру. Без нарушений, по ногам никто не бьет. Мат – очень редко, когда совсем обидно промахнулся. Еще в Москве мне казалось, что кавказцы во время игры произносят что-то вроде «Эй, Вася». Оказывается – говорят «Вассав», то есть «Эй, пацан».

Наша команда проигрывала 3:8, но победила 10:9 благодаря скоростям горного Месси, технике двух Гаджмиурадов (большого и маленького) и, хочется верить, моим четырем голам.

Жители села делятся номерами банковских карт и не запирают двери

«Чем выше в горы, тем беднее, проще и добрее люди». Этой мудростью со мной поделились в самом начале путешествия.

В Согратле и ближайших селах живут небогато. Говорят, меньше стало поводов для радости. Редкие ее проявления – на свадьбах. «Ты оттуда не уйдешь, пока с каждым не выпьешь, – говорил мне Магомед, отец маленького болельщика «Ювентуса» Мурада. – Если перепьешь, тебя аккуратно вынесут. Только на свадьбе человек открывает душу, а так мало радости осталось у народа. Нет работы, ни один завод в республике не работает, прекрасные мастера торгуют на базарах».

У многих жителей села нет постоянной работы. Уборщица в местной школе получает 11 тысяч рублей. Завуч-организатор по внеклассной работе Абдулла Магомедович – 10 тысяч. А ведь он 40 лет работает в школе, ведет уроки географии, занимается воспитательной работой, организует концерты и утренники.

Абдулла Магомедович

Гаджимурад (старший, из культурного центра) говорит, что в горах легко выжить на 20 тысяч. Транспорт не нужен. Продукты – натуральные и недорогие. Даже с дополнительными тратами (2-3 тысячи в месяц) на протеиновый коктейль – бананы, яйца, творог, орехи, все смешать в миксере. Остальная еда, газовый баллон – еще несколько тысяч. Это и оставляет таких людей, как Гаджимурад, в горах. Там есть природа, здоровая еда, тренажерный зал и футбол.

Гаджимурад живет в одноэтажном трехкомнатном доме с просторной кухней, печкой, телевизором. Туалет и ванная – отдельное помещение на улице. Когда выходишь из дома на улицу, в нос дает насыщенным горным воздухом: что-то среднее между запахом костра, леса, гор, свободы. Впереди – крыши домов и ущелье. Ни одного загромождения или забора. Если засмотреться и идти вперед, можно свалиться с горы. Из дома Гаджимурада слышно, как имам местной мечети Омар призывает на молитву.

***

Согратлинцы оставляют ключ под ковриком, прижимая камнем, на ночь дверь запирают не все, а когда надо ехать за пенсией в райцентр Гуниб (именно там в Кавказскую войну пленили полководца Шамиля, сейчас там висят его портреты), пять-шесть человек отдают банковские карточки и диктуют пин-коды кому-то одному.

За день мужчина совершает около сотни рукопожатий: на Кавказе любят жать одну руку, а второй похлопывать сверху. Когда мимо нас прошли трое первоклассников, Гаджимурад подозвал ребят и напомнил, что те забыли поздороваться. Потом две маленькие девочки сообщили нашей компании: «Мы поссорились, но уже помирились». Гаджимурад тут же мне рассказал, что у них случилось, и как из-за их ссоры чуть не досталось ему.

Все все про всех знают.

Быть гостем в Дагестане – все хотят напоить чаем, кормят каждый час, ты ни за что не платишь

За два дня в Дагестане я потратил 500 рублей – на папаху по дороге в аэропорт. Все остальное время меня сопровождали, кормили, оберегали. Гаджимурад оставил ночевать на соседней кровати в своей комнате. Гость на Кавказе – главный человек. Одного меня оставили только на 10 минут днем, когда мужчины ушли на намаз. Я мог бы пойти туда как турист, но решили, что старшее поколение может не понять моего визита.

Приехавшая из райцентра Гуниба мама Гаджимурада Хадижат приготовила под мой приезд хинкал (не путать с хинкали, это отдельно сваренные в мясном бульоне кусочки теста, отдельно мясо и отдельно красный соус), сырные лепешки чуду (в Согратле их называют «беркал»), поставила на стол соленья и голубцы. Ужин у Гаджимурада – жареная картошка, овощи, печенка, яблоки и груши, выращенные в Согратле. Завтрак – два яйца и калмыцкий чай с солью и перцем (продается в пакетиках, заваривается кипятком, выглядит как чай с молоком), туда добавляют масло и сухарики из белого хлеба. Похоже на хлопья с молоком. И, конечно, конфеты. Розетки со сладостями стоят везде.

Меня также кормили домашним хлебом с козьим сыром и конфетами «Коровка» в учительской местной школы. В школьной столовой перед отъездом налили суп с лапшой. Уже в Махачкале мои новые друзья Рустам и Шахмир (их просто попросили меня встретить) отвели меня в ресторан на берегу Каспийского моря, угостили шашлыком, бараньими пистолетами (так называет ребра), чуду с разными начинками и вареньем из белой черешни.

«В любой непонятной ситуации пей чай, и тогда ситуация станет понятной», – говорят в Согратле. Выпить чай – как поздороваться, его здесь пьют и предлагают все. Заварка, лимон и сахар – обычные из магазина, но особенным и заразительным чай делает горная талая вода, которая течет из кранов в домах: ее пьют, на ней готовят и заваривают чай. Я выпил 12 стаканов за день, но до рекорда – 21 стакан за час – все же не дошел. С 2012 года в Согратле проходит фестиваль горного чая. Участники сидят за столом, не могут из-за него выйти час, перед ними – только стаканы с чаем и сладости.

***

В Согратле почти каждый знал о приезде «центрового» (так меня прозвал имам мечети Омар). Все спрашивали: как добрались, понравилось у нас? Волновались, где я переночевал.

Мужчины после молитвы

«Гость превыше всего. Если с гостем что-то случится, его кто-то его ударит или обидит – за это будет отвечать принимавший, для него это большая трагедия» – так принято в Дагестане.

Села вымирают, люди едут в города, но традиции пока держатся

С первой минуты в Дагестане мне говорили, что двух дней на горы и даже на маленькое село слишком мало: «Это как с девушкой встретиться и на следующий день расстаться». Про футбол мне советовали забыть и вместо него поехать на соседние вершины, оживленные тысячами людей райцентры и заброшенные аулы. Или компромисс: жениться на местной девушке и провести следующее лето в Дагестане. Но все мои сверстницы уже в городах: учатся и получают профессию. После школы молодежь уезжает из гор.

В пяти километрах от Согратля, еще выше в горах, есть село-призрак Гамсутль. Там мечеть, здания школы и магазина, в домах остались предметы быта, но нет ни одного человека. Последний житель Абдулжалил Абдулжалилов умер три года назад: он пытался возродить село, ежедневно спускался с гор, чтобы зарядить телефон, и снова возвращался. За 40 лет село опустело, потому что находилось слишком высоко и обособленно от остального мира.

Местные согласны, что традиции мельчают. Перед поездкой в Дагестан я волновался: как одеваться, как себя вести, как общаться. Мне отвечали: «К счастью или к сожалению, как везде. Разве что летом не нужно ходить в шортах и без футболки, чтобы женщины не видели оголенными эти части тела».

Есть интернет, есть связь. Все как у всех. «Во всем виновата трубка, мы реже видимся с друзьями, больше времени проводим не с реальными людьми», – расстраивался Магомед, показывая мне свой примитивный кнопочный телефон.

25-30 лет назад на свадьбах у женщин не было видно даже кистей рук (Хабиба и представление его жены на свадьбе здесь уважают): они с ног до головы были покрыты национальными платками. Теперь невесты надевают фату. На первое место поставили выбор детей: жениться можно на ком хочешь, выбираешь ты, а не отец. При этом гражданского брака на Кавказе до сих пор не существует. Если мужчина и женщина живут вместе, но не расписались, – это большой репутационный удар в первую очередь по девушке, после чего на ней никто не захочет жениться.

Раньше уехавших односельчан хоронили в Согратле. Сейчас –  там, где они умерли. Зато сильны внутренние традиции. Все мужчины села копают могилу покойному. «Если ты не пойдешь, значит, ты безнадежный, – объяснил мне Толбо, двоюродный брат Гаджимурада. – А если родственники умершего тебе предложат за это деньги – это огромная обида, ты можешь плюнуть им за это в лицо». На копание могилы до сих пор отправляют одиннадцатиклассников из местной школы. Ночью на кладбище тоже ходить нельзя. Считается, ночь – время только для мертвых.

Двоюродные братья Гаджимурад и Толбо 

Аварский язык, на котором говорят в Гунибе, не вымирает, просто люди уезжают в большие города, носителей становится чуть меньше. Чтобы сохранить язык в семьях, детей на лето привозят в детские сады в горы – учить аварский.

Хабиб популярнее сборной по футболу, но победе над Конором радовались сдержанно

«Если человек с Кавказа, как не смотреть? Народ один, языки разные», – говорят дагестанцы про трансляции MMA. Болеют в первую очередь за земляков, но и за русских борцов тоже. Гаджимураду нравится боец Александр Шлеменко: «Очень спокойный и порядочный, за него хочется переживать».

В досуговом центре висит календарь 2017 года с фотографиями Хабиба. Гаджимурад заказал футболку с принтом, где Хабиб выпрыгивает из октагона. Бой, конечно, смотрели все, даже согратлинские бабушки знали, что есть Конор, что он много о себе думает, что Хабиб должен его завалить.

Трансляция была в культурно-досуговом центре: через проектор ее выводили на большой экран. Рано утром пришли 25 человек, многие – в папахах. Когда Хабиб победил, люди обнимались, выкрикивали имя дагестанского бойца. На этом праздник закончился, счастливые пошли домой. «Это в Махачкале менты кричали про Хабиба в мегафон, – рассказали мне в Согратле. – Если бы мы начали такой праздник рано утром, старшее поколение нас бы закопало».

Культа Хабиба в селе нет, но бойца уважают, прыжок после боя считают оправданным. Общее мнение такое: «Все правильно, любой нормальный кавказец поступил бы так же, ответил за честь и религию».

***

Важные футбольные матчи тоже смотрят в центре, но болельщиков меньше, как и обсуждений. Когда дерется Хабиб или любой другой борец – разговоров больше.

«В прошлом сезоне смотрели эль класико, ставили трансляцию через интернет, ребята, конечно, шутили, но на кинжалах не дрались», – смеется Гаджимурад. Во время чемпионата мира транслировали матч против Саудовской Аравии. Как раз закончился Рамадан, пришли 20 человек, Гаджимурад приготовил чуду, купил фруктовые соки, заказал в райцентре роллы и шаурму. «Смотрели спокойно, знали, что победят».

Матч Россия – Германия я смотрел в папахе. Под чай с конфетами

В 22:30 мы вышли из дома Гаджимурада. Темно и тихо. Слышно горную речку и звук самолета.

При входе в культурно-досуговый центр Гаджимурад выдал тапочки, в комнате с экраном включил обогреватель, поставил чайник, открыл пакеты с шоколадными и карамельными конфетами.

Досуговый центр – это две большие комнаты, стол для бильярда, венок, который выносят 9 мая, уголок дагестанской культуры с национальными костюмами, музыкальными инструментами, папахами. Можно переодеться в горца, взять кинжал и сфотографироваться. Один раз надев папаху, я не снимал ее до конца матча. Голова чувствовала приятное тепло и еще большую связь с людьми, которые принимали меня в Дагестане.

Матч мы смотрели с Толбо, двоюродным братом Гаджимурада, и его соседом Гасаном. Толбо закончил Морскую академию в Петербурге, остался там, работает на Балтийском заводе в секретном отделении (без подробностей). Несколько раз в год приезжает домой в Согратль, рассказал тысячу веселых историй про двухдневные автобусные рейсы из Махачкалы в Петербург и наоборот: то в метель сломается двигатель и все ночуют в пригородном кафе, то сядет целая толпа веселых чеченцев и начнет громко шутить, то кто-то напьется и его успокаивают.

Гасан должен был играть с нами в футбол, но потянул спину, когда резал барана. Живет в селе, работает на стройке, режет скотину. Говорит, что нравится сборная Германии: играют мощно и красиво, четыре года назад были чемпионами мира. «Ты за Германию? Где же твое пиво и колбаски?», – подкалывает его Толбо.

Во время гимна друзья не вставали. Я аккуратно поинтересовался об отношении к России: сборной и государству. Меня удивляло, что дагестанцы называют «Россией» всю страну за пределами Кавказа, но не Кавказ. Ребята в школе вообще сказали, что собираются поступать «за границу». «Это в какую страну?» – спросил я. «В Москву или Питер».

Мне объяснили, что петь гимн здесь не принято. Даже дагестанский. Людям приятнее слушать, а не петь. А за Россию болеют, потому что «наши». Да, люди себя здесь чувствуют в первую очередь дагестанцами, но все они россияне, болеют за наших спортсменов.

Гаджимурад, Толбо и Гасан 

Матч у сборной не получается совсем, много новых фамилий. О существовании Набабкина знает только Гаджимурад. Гасан смотрит футбол, но разбирается слабо. «А где Хашаев?» – спрашивает он. Оказалось, речь про Аршавина.

Наши быстро пропустили два, Толбо пошутил: «2:0, пора за водкой». В Согратле, кстати, нет бана на алкоголь. У людей в домах есть домашнее вино и коньяк, водка. Пиво не пьют.

Футбол мы смотрим без алкоголя, под чай. Ребята рассказывали, что могут выпить на праздники, все зависит от религиозности семьи. В селе со мной поделились традиционный формулой от предков, которые: «хотели – молились, хотели – воевали, хотели – выпивали». Выпить может каждый, пьяные встречаются редко.

В сборной никого не выделили, досталось Ари

Когда сборная совсем потекла (0:3), мы вспомнили про легионеров. «Как постарел бразилец, не бегает», – глумился Гасан над Ари. Толбо возмущался сильнее: «В стране с населением 140 миллионов играет столько легионеров, лучше бы взяли наших парней со двора, вложились бы в их футбольное образование, играли бы как бразильцы». Гаджимурад пил чай и отмалчивался: «Негативно отношусь [к натурализации]. Против национальностей ничего не имею, но можно же найти 11 нормальных человек с России, с Кавказа, это же смешно. Но сборная все равно молодцы. Раньше их сравнивали с дворовым футболом, теперь вышли на уровень».

Лучше всех, по словам Гасана, сыграл Акинфеев. «Он не играл», – ответил Гаджимурад.

– Можно сказать, что весь Дагестан болеет за сборную России? – финальный вопрос Гаджимураду, Толбо и Гасану.

– Мы люди мирные, болеем и выздоравливаем. А лозунги нам не нужны.

Домой

Когда я уезжал, в селе на пять часов выключили электричество: утром об этом сообщали на аварском языке через громкоговорители, чтобы люди нагрели воду и зарядили телефоны. Связи не было, чай можно было сварить только на газовой плите, школьный звонок не работал, звонили в ручной колокольчик.

На прощание волейбольный тренер Магомед меня попросил: «Вот если ты расскажешь хотя бы десяти людям, что Дагестан – это красота, солнце, горы и гостеприимный народ, мы будем очень благодарны».

Гадждимурад добавил: «В семье, как и в любой нации, не без урода. Мне стыдно и обидно, что о дагестанцах судят по поступкам негодяев, которые по-свински ведут себя в больших городах. Обычно это делают те, кто ничего не добился в Дагестане. А потом появляется предвзятое отношение, в новостях говорят про «лица кавказской национальности».

***

Всю обратную дорогу я перечитывал сообщения от семьи и друзей, которые писали: «Едешь на Кавказ, будь осторожен, пожалуйста», «поаккуратнее».

Еще три дня назад я написал бы точно такие же слова близкому человеку, собравшемуся на Кавказ.

А теперь я слушаю песню «Мой Дагестан», под которую Хабиб выходит на бой, и не могу остановиться. Вспоминаю новых друзей и очень хочу вернуться.

За помощь в организации поездки Sports.ru благодарит Хаджи-Мурада Абашилова